Святослав Логинов - Чёрный смерч [сборник]
— Чего уж не понять, — проворчал Таши. — Только всё равно, в прежние времена такого не бывало, чтобы люди с демонами якшались. Слипь поганая, вон, ежели посудить, тоже родович, а с ней никто из живых людей не беседовал.
Уника переменилась в лице, но смолчала, и лишь когда неподалёку, предвещая появление искажённого духа, заволновалась вода, сказала:
— За свои дела я сама и отвечу перед родом и своей душой. А ты пока делай, что я сказала.
— Я и так молчу, — буркнул Таши.
Чудовищный Туран извергся из речных волн. В когтистых лапах демона билась четырёхсаженная белуга. Великан кинул добычу на берег, схватив дубину, саданул по рыбьему черепу, превратив сопротивление в конвульсии. Длинным когтем распорол дряблое после нереста рыбье брюхо.
— Вот, рыбка! Ребёнку кушать!
— Молодец, — похвалила йога. Затем она повернулась к сыну:
— Давай-ка костерком озаботься, придётся тут на днёвку остановиться. Часа на два, не больше. А потом всё равно уходить надо.
Куски белужины нанизали на длинные прутья и зажарили над углями. Роник сам есть не мог, Унике пришлось нажёвывать рыбную кашицу и кормить шестилетнего мальчишку словно грудного ребёнка. Даже глотать Рон толком не мог, разжёванная кашица текла по подбородку. Туран сидел, опасливо отстранившись от огня, и немигающим взором смотрел на мальчика. Иногда он неловко поднимал руку, стараясь втянуть когти поглубже, но так и не решившись коснуться ребёнка, опускал. К рыбе он не притронулся и лишь следил подозрительно, не сожрёт ли Таши всю восьмидесятипудовую рыбину, принесённую на обед обретённому родичу.
Уника кормила Рона, демонстративно не замечая мучений чудовища, и лишь когда ребёнок был с горем пополам накормлен, йога обратила острый прищур на Турана и спросила:
— Малыша побаюкать хочешь? — И, не дожидаясь ответа, протянула ребёнка, которого уже давно удерживала из последних сил. — Только смотри — осторожнее, это тебе не на смерче верхом гонять. Если что — сразу мне его возвращай.
Туран нерешительно протянул ладони, принял тельце, которое в его лапах казалось особенно беспомощным и беззащитным. Свернувшийся калачиком Рон как раз уместился в Турановой пригоршне.
— А-аа-а!.. — зарычал демон, покачивая ладони на весу. — Баю-бай!
Йога, отвернувшись, скороговоркой шептала какие-то заклятия, сплетая пальцы сложным узором и время от времени коротко дуя на них. Словно в ответ из пальцев Турана поползли когти, они становились всё длиннее — с локоть, с два локтя… — изгибались, покуда не коснулись запястий, образовав над безразличным ко всему Роником подобие костяной решётки.
— А-аа-а!.. Баю-бай!..
— Ну вот и всё, — удовлетворённо произнесла Уника. — Теперь он будет послушным. Зачаровала я его, а память прочистила, сколько могла. Осталось только к делу беднягу пристроить. Вот пока пусть Роника нянчит.
— А не растрясёт он его? — спросил Таши, недоверчиво разглядывая раскачивающиеся когтистые лапы. То, что творил Туран, не слишком напоминало детскую люльку, скорее уж качели.
— Растрясёт… — вздохнула Уника. — Только мы с тобой его ещё вернее растрясём, пока до селения дотащим. Да и в селении… сам видишь, какой он. Ну будет с ним мать возиться, кормить жёванным, убирать как за младенцем — так всё равно он без движения зачахнет. Год протянет, может быть, два, а там и помрёт. Нельзя человеку разом в двух мирах жить. А как тело дышать перестанет, то и душа переменится, обратится бесприютным духом. Так что судьба у мальчишки в любом случае незавидная.
— Может, Ромар пособит или Калюта? Ежели он в верхнем мире заблудился, так отыскать его там и привести назад.
— Не бывало такого прежде, да и сейчас, мыслю, не будет. Ромар по верхнему миру ходить толком не умеет, для этого руки нужны, а Калюта слаб покуда. А и был бы могуч, всё одно ничего бы не сделал. Сам посуди: надо целый мир прочесать, чтобы найти одного человека. Так его там, поди, ещё и не признаешь. Попробуй угадай, каков он в верхнем мире. Может, обратился в такое вот чудище, как наш Туран, и пугает всякую нежить. А на самом деле — никакое это не чудище, а потерявшийся ребёнок. Туран ведь тоже не всегда был таким. Я-то его хорошо запомнила, был он обычным стариком, злым и неумным. К смерти меня присудить хотел, а теперь вот самого смерть не берёт. Жаль его, а ничего не поделаешь. Пусть хоть с Роном потешкается, так им обоим полегче будет.
— Баю-бай!.. — рычал демон, обнажая зубы, которым позавидовал бы полувымерший зверь махайрод.
— Ты собирайся, — напомнила Уника сыну. — Теперь мы быстро пойдём, но всё равно, тут зря сидеть нечего.
— Так я собран, — отозвался Тащи.
— Белужинки возьми, вечером поесть и утром. Экая рыбина пропадает.
— Туран новую поймает, — беспечно отмахнулся Таши.
— Поймать-то поймает, но и реку зря зорить не след. И без того мы своими делами Великую сильно взбаламутили. Так что не ленись, вырезай лучшую часть.
— Видишь — делаю уже… — проворчал Таши, ловко орудуя священным ножом.
«А ведь нож ему в самый раз по руке, — подумала йога, с нежностью глядя на сына, которому только что сделала выволочку, — и святыню парень держит просто, без трепета. По всему видать, быть ему вождём. Лишь бы только ничего с ним не случилось, да ещё чтобы помогли предки с мэнками управиться».
Таши собрался, навьючил на спину мешок, помог матери продеть руки сквозь лямки заплечной торбы. Туран сидел, прикрыв жёлтые глаза, и хрипел колыбельную.
— В путь пора! — позвала йога.
Великан вскочил, переложил мальчика на согнутую левую руку, прижав его к груди. Правой ухватил выдранный древесный ствол.
— Будьте настороже! Кругом враги!
— Чтоб тебе это раньше помнить! — попеняла Уника.
— Осилим! — огромными прыжками Туран понёсся вдоль берега, мгновенно оставив позади спешащих попутчиков.
— Никуда он мальчонку не затащит? — обеспокоился Таши.
— Нет. Он теперь Роником к нам привязан крепче, чем сыромятным ремнём. Где бы ни бегал — назад вернётся и мальчонку сбережёт.
— А мы что, так и пойдём вчетвером в селение? Ты же говорила, ему туда нельзя.
— Так и пойдём. Ну, не до самого селения. Там он погуляет маленько, а потом мы его снова с собой возьмём.
— Куда?
Некоторое время Уника шла молча, словно не слышала последнего вопроса. Сосредоточенно смотрела под ноги, выбирая дорогу среди россыпи речных валунов. На копьецо, вновь перекочевавшее к ней в руку, она опиралась как на посошок, с какими старухи по селению ковыляют, но шла быстро и неутомимо, как охотнику впору. Потом вскинула голову, словно разглядела что-то на смутном из-за жаркого марева восходном берегу, и произнесла, глядя туда, в заречную даль.
